В любом городе есть улицы — монстры. В них нет ничего — только сырые или красные глыбы, построенные в восьмидесятых. Они могут составлять длинные стены или выстраиваться в ряды. Они все разные, но одинаково ужасны. Когда иду по таким улицам, думаю — этот строй не мог не умереть, ибо начал принимать какие-то пусто-гигантские формы. Форма-то есть. А вот содержания как будто нет. Интересно, какой бы была сейчас наша страна, если бы СССР не развалился, и прежние идеалы были в цене?
Маразм бы крепчал? Или взяли бы новый курс? Но эти стены, оставшиеся почти неизменными с тех пор, говорят скорее о тупике. Но при совке он, видимо, не был таким заметным. А в 80-90-х пришли серость и безнадёга. Почему их не было до этого? Не знаю. Возможно, и были — я это всё не застал. Но я как-то верю Пелевину, написавшие эти строчки в «Generation П»:
«СССР, который начали обновлять и улучшать, улучшился настолько, что перестал существовать (если государство способно попасть в нирвану, это был как раз такой случай). Для того чтобы искренне верить в вечность, надо было, чтобы эту веру разделяли другие, – потому что вера, которую не разделяет никто, называется шизофренией.
Этот мир был очень странным. Внешне он изменился мало – разве что на улицах стало больше нищих, а всё вокруг – дома, деревья, скамейки на улицах – вдруг как-то сразу постарело и опустилось. Сказать, что мир стал иным по своей сущности, тоже было нельзя, потому что никакой сущности у него теперь не было. Во всем царила страшноватая неопределенность.»
Хорошо было на эту тему сказано у Булгакова. Где-то в ранней прозе, где именно — не помню. Смысл примерно такой — город шелушился. Жизнь настанет, когда пройдёт время и осыпется вся эта шелуха. Но придёт ли оно, это время? У нас ведь после каждого пика затяжная депрессия. А когда ты на пике, этого не понимаешь…