Одна из последних фотографий моего деда,
Удикова Николая Ефимовича.
Подготовка к автопробегу продолжается. У нас начался разговор с серьёзными спонсорами, пора создавать подробную презентацию экспедиции. Я же продолжаю публиковать мемуары деда. Кстати, у нас появился первый вероятный участник, это девушка, автор замечательного блога о Москве и литературе, экскурсовод… и певица. О ней я расскажу чуть позже. А пока слово деду:
«…Немцы были выбиты не из всей деревни Березовка. В конце деревни, там где она примыкает к железной дороге, за речкой Березовка, немцы занимали небольшой плацдарм, и мы никак не могли их выбить оттуда. Говорили тогда, что на этом пятачке немцев не более батальона. Они закрепились очень крепко. В каменных зданиях и подполах деревянных зданий установили легкие пушки, пулемёты. Дома были заняты автоматчиками. Этот плацдарм приносил нам немало неприятностей. Кроме того, враг мог использовать этот плацдарм в любое время для продолжения наступления. Надо было во что бы то не стало выбить их оттуда. Но артиллерии у нас было маловато. Да ещё артогонь мог поразить своих, так как совсем рядом, только через улицу в домах находились бойцы нашего батальона. Неоднократные атаки подразделений батальона на этот плацдарм немцев не давали результатов. Как только поднимутся наши красноармецы, высунутся из домов, немцы косят их ураганным, плотным пулемётно-автоматным огнём.
Комбат лейтенант Рязин решил «выкурить» с плацдарма бутылками с горючей жидкостью. Тогда применяли бутылки с бензином и появились уже бутылки с горючей жидкостью «КС». Комбат эту необычную и, я бы сказал, нелегкую задачу поставил мне, как химинструктору батальона. Для выполнения этой задачи выделили мне отделение бойцов нашего же батальона и группу нарофоминской милиции, человек 15-20. Места здесь как мы, гвардейцы, так и работники милиции, знали хорошо. С наступлением темноты мы начали выполнение задания. Вылезли из домов и поползли, но достичь зданий, где засели немцы, удалось немногим, так как враг нас обнаружил и стал поливать огнём. У нас появились раненые. Многие, главным образом работники милиции, отползли назад. А тем, кто достиг домов с фашистами, удалось в окна и амбразуры огневых точек в домах забросить несколько бутылок, и два дома загорелись. Огневые точки в этих домах перестали существовать. Когда мы вышли а расположение своих подразделений, не полностью выполнив задание, со мной остались только уцелевшие бойцы, а милиционеры уже ушли. Я их больше не видел.
Хотя мы здесь многого не достигли, наш солдатский труд не был забыт. Командованием батальона я был представлен к правительственной награде — к ордену Красной Звезды, но наградили меня медалью «За боевые заслуги». Медаль мне вручили в начале мая 1942 года. Это была моя первая правительственная награда, очень дорогая для меня. В 1941 — 1942 годах красноармейцев и командиров правительственными наградами особенно не баловали. Удостоенных правительственных наград среди воинов тогда ещё было очень мало. А о том, что был представлен к ордену Красной Звезды, я тогда не знал. Об этом мне стало известно только перед уходом на пенсию в связи с перепиской с архивом министерства обороны по поводу подтверждения моей службы в Советской Армии.
В боях под Нарофоминском мы несли немалые потери. Был ранен наш комбат Анатолий Рязин. Он был звакуирован в госпиталь. Командиром нашего батальона стал старший лейтенант Гайрян. Комиссаром батальона всё ещё был политрук Щадинов, начальником штаба — старший лейтенант Челмодеев.
Здесь я получил контузию. Это произошло так. В это время КП нашего батальона находился уже в самом городе в районе железной дороги. Я выходил из дома на улицу, а в это время в угол дома ударил снаряд. От места взрыва я был шагах в 2-3. Взрывной волной меня отбросило назад. При этом я оглох, отнялся язык. На лице от щепок были ранения-царапины. Лечился в медпункте полка дня 3-4 и вернулся в батальон. А через две недели слух полностью вернулся, заикаться я перестал.»
Продолжение следует. Следующие части мемуаров буду публиковать в уже хронологическом порядке.